В последнее время я все чаще слышу вопрос — а что должен сделать человек, который совершил сексуальное насилие, чтобы вы поверили, что он исправился? Неужели теперь на нем клеймо до конца жизни?
Вероятно, вы ожидаете от меня, что я сейчас развернуто напишу, что да, до конца жизни, потому что сексуальное насилие — слишком плохая штука и если человек сделал что-то такое, то разумно держаться от него подальше на всякий случай.
Я понимаю, откуда берется это ожидание — если вы давно меня читаете, то вы знаете, что я несколько раз пережила сексуальное насилие сама, и что я считаю чрезвычайно важным говорить о случаях сексуального насилия с именами (и чтобы предупредить других, и чтобы люди, которые считают определенные действия допустимыми, подумали дважды), и что я несколько раз это делала.
Я все еще считаю эту стратегию правильной. Правильной — но не идеальной.
Я понимаю, что то, что я напишу дальше, может быть прочитано так, будто я пытаюсь возложить дополнительный груз на людей, которые пережили сексуальное насилие. Я хочу подчеркнуть, что это не так. Я считаю, что люди, которые пережили насилие, абсолютно ничего не должны тем, от кого они пострадали, и имеют полное право говорить о своем опыте и своих чувствах в любых, сколько угодно эмоциональных формулировках, имеют полное право никогда больше не иметь дел с людьми, от которых они пострадали, имеют полное право не прощать и не давать никаких вторых шансов. И уж тем более забота о том, как помочь человеку осознать свою ошибку и исправиться — это точно не забота пострадавших.
Однако мир не делится на насильников и жертв. И в каждом конкретном случае публичного обсуждения насилия большинство реакций исходят не от тех, кто пострадал, и не от тех, кто — вольно или невольно — совершил насилие, а от третьих лиц, которые занимают ту или иную сторону. И больше всего возможностей повлиять на ситуацию и на дальнейшую судьбу участн_иц именно у свидетелей.
Очевидно, что мир неоднороден. Очевидно, что то, что мы видим в интернете — это только небольшая часть картины, и нельзя делать выводы об общей ситуации по самым громким кейсам. В некоторых местах женщину, подвергшуюся насилию, может убить ее собственная семья за то, что она их «опозорила». В США 13% женщин, переживших изнасилование, совершают попытку самоубийства. И я безусловно предпочитаю мир, в котором насильники кончают с собой, миру, где это делают пострадавшие.
Но вообще-то я хотела бы жить в мире, где никто не доходит до такого отчаяния, что самоубийство оказывается единственным выбором.
И хотя я лично не готова ни к какому взаимодействию с людьми, совершившими сексуальное насилие, и призывать никого к этому тоже не готова, я думаю, что подход «сам виноват, если бы не насиловал, об этом бы не рассказали, и последствий бы не было» — это защитная реакция, а не весомый аргумент в пользу того, чтобы ничего не менять, и я думаю, что это важно озвучивать.
Нужно ли говорить о случаях сексуального насилия публично? Я считаю, что да.
Справедливо ли, что у людей, которых публично обвинили в насилии, нет некого принятого способа признать свои ошибки и исправиться, чтобы им не вспоминали эту ошибку при каждом удобном случае? Я считаю, что нет.
Должны ли пострадавшие от насилия заботиться о последствиях для тех, от кого они пострадали, когда рассказывают свои истории? Нет, нет и нет!
Но это не значит, что вообще ничего не нужно делать. Нападать на пострадавших и пытаться их заткнуть — последнее дело, но я с уважением отношусь к желанию сделать что-то для того, чтобы даже у людей, которые совершили насилие, были какие-то варианты, потому что вообще-то я за то, чтобы у всех людей в любой ситуации были варианты.
И я бы хотела видеть конструктивную дискуссию о том, что можно сделать. Например, существует подход восстановительной справедливости, основанный на принципе «навредил — возмести ущерб», и примеры ее применения к нарушениям культуры согласия. Я не знаю, насколько это эффективно, я не готова этим заниматься, но это заслуживает обсуждения.
Вообще, эта проблема намного шире, чем проблема только лишь сексуального насилия. Если мы говорим про любые нарушения правил, мы сталкиваемся с той же дилеммой выбора между безопасностью для общества и возможностью исправиться для оступившегося и с довольно жутким выбором между тем, что хуже: ошибочно осудить или ошибочно оправдать.
Ответа на этот вопрос у меня нет — но я считаю важным, как минимум, признавать существование этого вопроса со всей его сложностью и озвучивать его раз за разом.